По материалам выставки «Венценосная Семья. Путь Любви»

На торжествах в честь прославления преподобного Серафима Саровского, как свидетельствуется в «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», дивеевская блаженная Паша(Параскева) Саровская предсказала Августейшей Чете гибель России и Династии, разгром Церкви и море крови. Беседа продолжалась долго: Их Величества ужасались, Государыня была близка к обмороку, наконец, она сказала: «Я вам не верю, этого не может быть». Параскева Ивановна достала кусочек красной материи и сказала: «Это твоему сынишке на штанишки, и когда он родится, то поверишь тому, о чем я говорила вам». Через год родился Наследник, которого до того ожидали много лет.

Игумен Серафим Путятин рассказывал, что задолго до революционных событий провидица ставила портреты Царя, Царицы и Семьи в передний угол с иконами и молилась перед ними, взывая: «Святые Царственные мученики, молите Бога о нас».

Кроме этого пророчества Император получил предсказание от преподобного Серафима Саровского. Святой старец еще при жизни говорил: «Будет Царь, который меня прославит, после чего будет великая смута на Руси, много крови потечет за то, что восстанут против этого Царя и его самодержавия…».

Свои предсказания о судьбах России и самодержавия преподобный Серафим описал в письме и завещал передать его Государю Императору, который приедет в Саров, чтобы, как говорил сам батюшка Серафим «особо обо мне помолиться».

О Серафиме Саровском «особо» молился Царь Николай II, который на записи решения Синода о нежелательности прославления старца Серафима в лике святых собственноручно начертал: «Немедленно прославить!». А когда Государь приехал в Саров на торжества в честь прославления, то при посещении Дивеевского монастыря игуменья Мария вручила ему письмо от преподобного Серафима. Как свидетельствует дочь архиепископа Серафима (Чичагова) Наталья Леонидовна Чичагова: «Когда Государь прочитал письмо, уже вернувшись в игуменский корпус, он горько заплакал…».

Святой чудотворец Иоанн Кронштадтский, явивший силу Церкви в то время, когда большая часть интеллигенции отходила от веры и сеяла смуту в народе, не переставал взывать с амвона: «Кайтесь, кайтесь, приближается ужасное время, столь опасное, что вы и представить себе не можете!»
О Государе святой Иоанн говорил: «Царь у нас праведной и благочестивой жизни, Богом послан Ему тяжелый крест страданий, как Своему избраннику и любимому чаду».

Кронштадтский пастырь взывал к народу: «Держись же Россия твердо веры своей, и Церкви, и Царя православного, если хочешь быть непоколебленною людьми неверия и безначалия, и не хочешь лишиться Царства и Царя православного. А если отпадешь от своей веры, как уже отпали от нее многие интеллигенты, то не будешь уже Россией или Русью святою, а сбродом всяких иноверцев, стремящихся истребить друг друга (Сергиев И. Обличительные проповеди Отца Иоанна Кронштадтского. СПб., 1914).

«Судьба Царя — судьба России. Радоваться будет Царь — возрадуется и Россия. Заплачет Царь — заплачет и Россия» (прп. Анатолий Оптинский).

Граф Д. С. Шереметьев рассказывал:
«Этот случай произошел в эпоху Великой войны, в 1915 году. Государь Император, вместе с Императрицей Александрой Федоровной и с Августейшими Детьми прибыли в Севастополь.
Государь, любивший после завтрака делать большие прогулки на автомобиле по окрестностям Севастополя… неожиданно отправился с Императрицей в Георгиевский монастырь, где он раньше, в прежние годы, неоднократно бывал, но на этот раз в монастыре Его никто не ожидал. Игумен и братия были очень удивлены и обрадованы Высочайшим посещением.
Мы вошли в церковь и начался молебен. Стройные голоса монахов сразу изменили настроение: точно мы вошли после бури в тихий залив. Все было так молитвенно, проникновенно и тихо. Вдруг за дверьми храма, весьма небольших размеров, раздался необычайный шум, громкие разговоры и странная суматоха, одним словом что-то такое, что не соответствовало ни серьезности момента, ни обычному монасты
рскому чинному распорядку. Государь удивленно повернул голову, недовольно насупил брови и, подозвав меня к себе жестом, послал узнать, что такое произошло, и откуда это непонятное волнение и перешептывание. Я вышел из храма, и вот что я узнал от стоявших монахов: в правых и левых скалах, в утесах, живут два схимника, которых никто из монахов никогда не видел, и о том, что они живы, известно только по тому, что пища, которая им кладется на узкой тропинке в скалах, к утру бывает взята чьей-то невидимой рукой.
И вот произошло невероятное событие, потрясшее всех монахов монастыря: два старца в одежде схимников тихо поднимались по крутой лестнице, ведущей вверх со стороны моря. О прибытии Государя в монастырь им ничего не могло быть известно, ибо и сам игумен и братия, никто не предполагал о посещении Государя, которое было решено совершенно внезапно, в последнюю минуту. Вот откуда волнение, произошедшее среди братии… Я доложил Государю и видел, что это событие произвело на него впечатление, но он ничего не сказал и молебен продолжался.
Когда кончился молебен, Государь и Императрица приложились ко Кресту, потом побеседовали некоторое время с игуменом и вышли из храма на площадку.
Там, где кончалась деревянная лестница, стояли два древних старца. У одного была длинная белая борода, а другой был с небольшой бородкой. Когда Государь поравнялся с ними, они оба молча поклонились Ему до земли. Государь видимо смутился, но ничего не сказал и медленно им поклонился.
Теперь, после всего происшедшего, думается, что не предвидели ли монахи-схимники своими мысленными очами судьбы России и Царской Семьи и не поклонились ли они в ноги Государю Императору Николаю II как Великому страдальцу Земли Русской.
Много лет спустя, слышал я от одного достоверного лица, которому Государь Сам лично это рассказывал, что однажды, когда Государь на „Штандарте“ проходил мимо Георгиевского монастыря, он, стоя на палубе, видел, как в скалах показалась фигурка монаха, большим крестным знамением крестившего стоявшего на палубе „Штандарта“ Государя все время, пока „Штандарт“ не скрылся из глаз…».

Существует откровение о. Митрофана Сребрянского, духовника преподобномученицы Великой Княгини Елисаветы, записанное в его дневнике.
Перед началом февральской революции о. Митрофану было видение, которое сильно взволновало его. Придя в церковь в большом волнении, он попросил позвать к нему в алтарь матушку Елисавету. Вот их диалог.
— Матушка, я так сильно взволнован только что виденным мною сном, что не могу сразу начать служение Литургии. Может быть, рассказав его Вам, я смогу несколько успокоиться. Я видел во сне четыре картины, сменяющиеся одна за другой. На первой я видел горящую церковь, которая горела и рушилась. На второй картине я видел в траурной рамке Вашу сестру Императрицу Александру, но затем из краёв этой рамки стали вырастать ростки, и белые лилии покрыли изображение Императрицы. Затем на третьей картине я видел Архангела Михаила с огненным мечом в руках. Эта картина сменилась, и я увидел молящегося на камне преподобного Серафима.
Выслушав этот рассказ, м. Елисавета сказала:
— Вы видели, батюшка, сон, а я Вам расскажу его значение. В ближайшее время наступят события, от которых сильно пострадает наша Русская Церковь, которую Вы видели горящей и гибнущей. На второй картине — портрет моей сестры. Белые лилии, заполнившие портрет, говорят о том, что жизнь её будет покрыта славой мученической кончины. Третья картина — Архангел Михаил с огненным мечом — говорит о том, что Россию ожидают большие бедствия. Четвёртая картина — молящийся на камне преподобный Серафим — он обещает России свою особую молитвенную защиту.